Вернись из полета [сборник 1979, худож. С. Л. Аристокесова] - Наталья Федоровна Кравцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очень любопытно взглянуть на Берлин сверху. Днем. Представится ли еще когда-нибудь такая возможность? Какой он, Берлин, «логово фашистского зверя», как называют его в газетах, столица поверженной Германии?
Мы летим на небольшой высоте. Под крылом пригороды Берлина. Ровные, светлые шоссейные дороги. Особняки в подстриженных садах. Много зелени. Все аккуратно, геометрически точно. Здесь нет разрушений, изрытой траншеями земли. Никаких следов войны. Так по крайней мере кажется, если смотреть сверху, с птичьего полета. Да, вероятно, так и есть — ведь наши войска заняли этот район с ходу.
Подлетаем поближе, и перед нами открывается огромный серый полуразрушенный город. Он весь дымится, кое-где еще догорают пожары. Небо почти сплошь затянуто дымом, и солнце с трудом пробивается сквозь дымную завесу. Светит слабым желтоватым светом, как при солнечном затмении. В воздухе пахнет гарью.
Мы низко парой пролетаем над рейхстагом, где развевается наш советский флаг, над Бранденбургскими воротами. Наверное, смешно выглядят наши По-2, две маленькие пчелки, над серой громадой города, раскинувшегося на многие километры.
Делаем большой круг и, выбравшись из дыма, летим домой. Снова ярко светит солнце. Майское солнце, такое же, какое светило нам тогда, в Энгельсе, при отлете на фронт. Такое — и не такое. Новое — солнце Победы…
О том, что должен быть приказ Верховного Главнокомандующего, мы узнали восьмого мая. Приказ, после которого наступит Мир!
И все-таки Победа пришла внезапно.
Мы прыгали, кричали, целовались. В парке под цветущими липами накрыли праздничные столы и выпили за Мир. Вечером где-то далеко, в Москве, Родина салютовала победителям. Мы устроили свой салют: стреляли вверх цветными ракетами, палили из пистолетов, кричали «ура»…
В этот день мы надели платья. Правда, форменные, с погонами. И туфли. Не сапоги, а туфли, сшитые по заказу. Их привезли на машине. Полный кузов — выбирай! Настоящие туфли, коричневые, на среднем каблучке… Конечно, не ахти какие, но все же туфли. Ведь войне конец!
Пришла Победа. Это слово звучало непривычно. Оно волновало, радовало и в то же время, как ни странно, немножко тревожило…
Мир… Он нес с собой большое, хорошее. Мир — это было то, ради чего мы пошли на фронт, за что погибли наши подруги. Он означал начало новой жизни, которую мы еще так мало знали. Пожалуй, большинство из нас основную часть своей сознательной, по-настоящему сознательной жизни провели на войне. Где будет теперь наше место?
Четыре года… Мы ушли в армию, когда нам было девятнадцать, даже восемнадцать. За эти годы мы повзрослели. Но в сущности, настоящая жизнь, с ее повседневными заботами и тревогами, для нас еще не начиналась. Никто из нас толком еще не знал, что его ждет впереди. Одни мечтали учиться. Вернуться в институты, к прерванной учебе. Другие хотели летать…
С наступлением Мира всех потянуло домой. Сразу. Захотелось остро, до боли в сердце, туда, где нас ждали, где все — такое знакомое, близкое, свое, где Родина…
Люди по-разному представляют себе Родину. Одни — как дом, в котором они родились, или двор, улицу, где прошло детство. Другие — как березку над рекой в родном краю. Или морской берег с шуршащей галькой и откос скалы, откуда так удобно прыгать в воду…
А я вот ничего конкретного себе не представляю. Для меня Родина — это щемящее чувство, когда хочется плакать от тоски и счастья, молиться и радоваться.
Родина…
Вернись из полета!
Самолет в исправности!
Летчики приехали на аэродром с рассветом. На стоянках, разбросанных по краю летного поля, загудели моторы, и аэродром сразу ожил. Приземистые истребители Як-9 с приподнятыми острыми носами, крепко упираясь в землю широко расставленными колесами шасси, принялись басовито перекликаться, словно настраивались на боевой лад.
Едва солнце оторвалось от далекой линии горизонта и осветило степной аэродром желтовато-розовым светом, как первые истребители стали подниматься в воздух, оставляя на земле длинный след клубящейся пыли.
Лиля и Катя, приехавшие на аэродром вместе с остальными летчиками, молча наблюдали за тем, как взлетают «яки». Настроение у девушек было неважное: время шло, а на боевые задания их по-прежнему не пускали.
Обе летчицы ежедневно с утра приезжали на аэродром в надежде на то, что командир полка Баранов позволит им наконец лететь на задание. Но Баранов, который с самого начала был недоволен тем, что в его полк прислали летчиц, твердо решил не пускать их в бой. Он заявил об этом девушкам сразу же и не хотел слушать никаких возражений с их стороны. Новенькие «яки», на которых Лиля и Катя прибыли сюда, на фронт, в истребительный полк, у них фактически отобрали. В полку не хватало боевых машин, и теперь на этих «яках» летали другие летчики, а Лиля и Катя оставались на земле…
Когда четверка истребителей, развернувшись над аэродромом, стала набирать высоту и светлый ромбик начал быстро уменьшаться в размерах, Катя, прищелкнув языком, с восхищением сказала:
— Красиво летят, черти! А, Лиль?
Лиля молча кивнула. Покусывая травинку, она сосредоточенно думала, наблюдая, как ходит по стоянке вокруг ее, Лилиного, самолета техник Инна, прибывшая в полк вместе с летчицами, как делает она последние приготовления перед тем, как выпустить его в полет. Новенький истребитель весь блестел, ожидая летчика.
Медленно приблизилась Лиля к самолету и прислонилась к острой кромке крыла. Это был ее самолет. И сюда, к нему, она приходила каждый день.
Вздохнув, она спросила Инну:
— Кто сегодня полетит на нем?
Инна ответила не сразу:
— Не знаю…
В голосе ее прозвучала неуверенность, будто она сомневалась, полетит ли вообще кто-нибудь на этом «яке». Захлопнув щечку мотора, она вытерла рукавом вспотевший лоб и выразительными серыми глазами посмотрела на Лилю. Та сразу поняла, что Инна боится, как бы ей не пришлось опять, как в прошлый раз, выслушивать замечания летчика, оскорбленного тем, что техником на истребителе работает девушка.
К самолету быстрым шагом подошла Катя и, отшвырнув кончиком сапога попавшийся под ноги комок глины, решительно сказала, так, словно продолжала начатый разговор:
— Не будем ждать — пойдем к нему! Слышь, Лиль! А то дождемся, когда нас совсем вытурят из полка!
Лиля и сама думала о том же: нужно опять пойти к командиру полка
